Дневник Льюиса Кэррола

Чарльз Латуидж Доджсон, более известный под псевдонимом Льюис Кэрролл посетил Россию по приглашению друга и коллеги Генри Парри Лиддона. Друзья отправились в Россию не просто так, а с миссией – установить более тесные связи между Англиканской и Русской Православной Церквами. Событие было приурочено к пятидесятилетию пастырского служения главы Русской Церкви, митрополита Московского Филарета, которое широко отмечалось по всей России и праздновалось в Троице-Сергиевой Лавре. Лиддон вез рекомендательное письмо к митрополиту Филарету от епископа Англиканской Церкви Сэмуэла Уилберфорса, которого близко знал и Доджсон. Встреча с митрополитом Филаретом состоялась в Троице-Сергиевой Лавре 12 августа 1867 года и произвела на англичан глубокое впечатление. Об этом они писали в своих дневниках и письмах домой.

Вот что писал в своем дневнике Кэрролл. 12 августа (понедельник) Чрезвычайно интересный день. Позавтракав в 5 1/2, мы вскоре после 7 вместе с епископом Леонидом и мистером Пенни поехали поездом в Троицкую лавру. Епископ, несмотря на ограниченное знание английского языка, оказался весьма приятным и интересным спутником. Богослужение в соборе уже началось, когда мы вошли туда, но епископ провел нас сквозь переполнявшую его огромную толпу в боковое помещение, соединенное с алтарем, где мы и простояли всю Литургию; таким образом, нам выпала редкая честь наблюдать, как причащается духовенство – во время этого обряда двери алтаря всегда затворяют, а занавес задергивают, так что прихожане никогда его не видят. Церемония была весьма сложной: священнослужители творили крест и кадили ладаном перед каждым предметом, прежде чем взять его в руки, и все это совершалось с явным и  глубоким благоговением. К концу службы один из монахов вынес блюда с маленькими хлебцами и подал каждому из нас: эти хлебцы освященные, а то, что нам их дали, означает, что нас помянут в молитвах. Когда мы вышли из собора, другой монах показал нам ризницу, а также живописную и фотографическую мастерские (здесь мальчиков обучают обоим этим искусствам, которые служат исключительно церковным нуждам); нас сопровождал русский господин, бывший с нами в храме, который любезно давал нам по-французски различные пояснения, а когда мы захотели купить иконы и проч., он справился о ценах и посчитал сдачу. Лишь после того, как он распрощался с нами и удалился, мы узнали имя этого человека, который оказал нам столько внимания (боюсь, что мало кто из англичан мог бы сравниться с ним в подобном внимании к чужестранцам): это был князь Чирков.

Встреча с митрополитом Филаретом состоялась в Троице-Сергиевой Лавре 12 августа 1867 года и произвела глубокое впечатление.

В живописной мастерской нам показали множество превосходных икон, писанных по дереву, а некоторые – по перламутру; трудность для нас заключалась не в том, что именно купить, а в том, чего не покупать. В конце концов, каждый из нас купил по три иконы, что было продиктовано скорее ограниченностью во времени, чем соображениями благоразумия.

Ризница оказалась настоящей сокровищницей – драгоценные камни, вышивки, кресты, потиры и проч. Там мы увидели знаменитый камень – отполированный и, словно икона, в окладе, в пластах которого видна (так, по крайней мере, кажется) фигура монаха, молящегося перед крестом. Я внимательно его разглядывал, но так и не смог поверить, что такой сложный феномен мог возникнуть естественным путем.

 

Днем мы отправились во дворец Архиепископа и были представлены ему епископом Леонидом. Архиепископ говорил только по-русски, так что беседа между ним и Лиддоном (чрезвычайно интересная, которая длилась более часа) велась весьма оригинальным способом: Архиепископ говорил фразу по-русски, епископ переводил ее на английский, после чего Лиддон отвечал ему по-французски, а епископ переводил его слова Архиепископу на русский. Таким образом, беседа, которую вели всего два человека, потребовала применения трех языков!

Епископ любезно поручил одному из студентов-богословов, говорящему по-французски, показать нам монастырь, что тот и проделал с большим рвением; среди прочего, он повел нас смотреть подземные кельи отшельников, где некоторые из них живут многие годы. Он подвел нас к дверям двух таких обитаемых келий; когда мы стояли со свечами в руках в темном и тесном коридоре, странное чувство стеснило нам грудь при мысли о том, что за этой узкой и низкой дверью день за днем проходит в тиши и одиночестве при свете одной лишь крошечной лампады жизнь человеческого существа...

 

Вместе с епископом мы вернулись поздним поездом в Москву, проведя в монастыре один из самых памятных дней нашего путешествия.

Фото: Духовно-Просветительский Центр Свято-Троицкой Сергиевой лавры